Тетяна Брукс

Я хочу поблагодарить своих читателей, которые читали мою книгу "Берегите Агнелов Своих" и поддерживали меня добрыми отзывами, своих друзей и родных, которые  радуют своими успехами и любовью, своего мужа Майкла, который, вот уже более 10 лет "терпит" меня такую, какая я есть :) и поддерживает материально мою литературную деятельность, и конечно же своих бабушку Анну Никифоровну и дедушку Василия Павловича, которым эта трилогия и посвящается.

У Жизни нет сослагательного наклонения. Её нельзя  придумать и написать в черновике, а потом переписать начисто. Мы "расхлёбываем" или радуемся результату, который получили в результате своего же выбора – действовать или бездействовать, любить или ненавидеть, простить или мстить.  Какую задачу ставит перед нами Жизнь? За что  и как "расплачивается" наша Душа, если мы не решаем задач, которые ставит перед нами Судьба?

Нет ничего такого, чего бы мы не могли изменить... Ничего... кроме рождения и смерти...

Эту трилогию я начала писать в 2010 году, но многое из того, о чем  написала, теперь стало реальностью. Предвидела? Знала?  Многие из фактов описанные в книгах –случившиеся ранее реальные события. Наверное поэтому трилогия  – смешение жарнов, реальности и мистики, ошибок и побед.

Это – история жизни одной Души, которая была вселена в тело обычной милой украинской девочки Нади Ярош. Так уж получилось, что всему пришлось учиться самой. Да, и чужой опыт, как подсказывает практика, вносит незначительный вклад в становление собственной системы ценностей. Хотя...

Я получила очень много устных и написанных в личку комментариев, но  была бы очень благодарна, если вы  выскажете свое впечатление опроситанных главах, книги или всей трилогии (она будет здесь доступна к чтению со временем) "вслух". Лучше, если прямо здесь, в сайте (в правом верхнем углу странички блога есть значек комментария), или на страничке ФБ.

Ну, что ж... С Богом..
   
Свой бабушке Анне Никифоровне и деду Василию Павловичу посвящаю.

Земной поклон вам. Знаю, танцуя на небесах, вы смотрите на меня...
                                                                                                              

“Помолитесь обо мне.
Помолитесь, чтобы я человеком стал”.
Антоний Сурожский.
“Апостол любви”

1

Душа сидела на пригорке на маленьком туманном облачке, пригорюнившись. Конечно, она могла бы присесть на один из гладких теплых каменей, которых было тут в избытке, но на облачке – всё-таки помягче. Была середина сентября и по утрам камни, начинающая желтеть трава, и всё вокруг покрывалось росой – красиво, и Душе, в которой еще осталось немного тепла живого тела, не хотелось нарушать прелестную гармонию утра.
Впереди открывался воистину прекрасный вид. Очаровательная долина, покрытая легким туманом, а за ней зеленоватой тенью вырисовывался лес. Стройные корабельные сосны стремились пронзить рассветное небо своими колючими верхушками. Солнце, готовое объявить во всеуслышание о наступлении нового дня, окрасило всё небо в желто-розовые тона. Жизнь готова была взорваться шумом и движением, а пока стояла звонкая тишина...
Душа была красива. Ясноголубая с небольшими переливами зеленого и розового в сиянии серебра. И серого в ней было совсем немного, так думала она, но его на самом деле, было столько, что не давало ей возможности перейти на следующий уровень по лестнице Совершенства. Серость – главный враг Душ, стремящихся взойти на верхнюю ступень Совершенства. Душа стремилась, но у неё пока не получалось.
И  Душа грустила.

- Почему же опять всё так неудачно? - рассуждала она, - я так старалась... Прожила такую длинную судьбу в теле Виктории. Я же и выбрала эту судьбу потому, что люди, у которых родилась эта девочка, собирались назвать её Виктория - победа. Но не слышала она меня, поступала так, как велел ей разум, так что ж?
Виктория была еще жива, но её восьмидесятисемилетнее тело вот уже две  недели находилось в коме и функционировало только при помощи апарата искусственного дыхания. Отказывали почки, но сердце всё еще гнало кровь по сосудам. Врачи и родственники решали, как долго имело смысл поддерживать женщину в состоянии «живом». Такое состояние, когда человек еще не умер, но уже и не вполне жив, позволяло Душе на короткое время покидать тело.
Душа знала, что когда физическое тело Виктории умрёт, то она воспарит в Мир Великой Гармонии и Покоя. Там Души ждут своего часа, когда, покинув предыдущее человеческое тело, придет время вселиться в новое. Иногда этот промежуток времени в сто лет, иногда - в тысячу, а бывает, что и в десять тысяч лет.
Там, в Мире Великой Гармонии, им, Душам, живется очень хорошо - спокойно и свободно. Там есть всё, что душе угодно, извините за каламбур, а главное, они могут общаться друг с другом и делиться историями судеб людей, в телах которых были прожиты предыдущие жизни.
Но Виктория еще дышала, и Душа не могла улететь. Она должна была находиться поблизости, чтобы вернуться к старой женщине, когда будет нужно. Тогда у Виктории появится возможность сказать последнее «прости» и «прощай» своим родным, если таковые окажутся рядом. А это должно произойти уже сегодня в два часа дня. Душу уже предупредил об этом Совет Великой Гармонии.
Вот почему, почти всегда ум человека догадывается, что пришло время умирать. Тело чувствует. Душа знает это точно.
Так ничего и не придумав, Душа совсем уж было собралась вернуться к своим обязанностям: провести разум и тело Виктории через последний день судьбы, как вдруг услышала нежный звук колокольчика. Так Великий Совет вызывал Души для беседы.
Звон этот Души и любили, и нет. Они радовались ему, когда находились в ожидании - это значило, что должно поступить следующее предложение выбрать судьбу и прожить жизнь на Земле. И огорчались, когда слышали этот звон, находясь в теле, потому что это значило, что время человека закончилось, судьба пройдена, и Душе предстоит покинуть его и вернуться в Мир Великой Гармонии и Покоя, приблизившись на одну ступень к Совершенству или, что чаще бывает, нет.
Колокольчик настырно звал Душу предстать перед Советом.
- Что же это такое? - нервничала она, - я же точно знаю, у Виктории есть еще полдня. А вдруг она сделает что-то очень важное, примет какое-то ответственное решение и я смогу продвинуться ну хоть на полступеньки к Совершенству? Иногда так бывает. Люди проживают свою жизнь серо, бесцветно и безалаберно, или даже грешно, а на смертном одре принимают какое-нибудь очень важное решение и совершают поступок, который сразу возвышает Душу и даёт ей возможность приблизиться к Совершенству.

Но делать было нечего, Душа покинула своё облачко и влетела в Зал Справедливости. Там её ожидали Вершители, и она с трепетом опустилась на предложенное ей кресло.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

«Как, однако, странно, - лепетала она, - у меня, конечно, небольшой опыт, и я многого не понимаю, но как же это можно понять?» Каждый раз, когда наша Душа представала перед Советом Великой Гармонии, её одолевали сомнения. Она удивлялась несоответствию внешней оболочки и внутреннего содержания Вершителей с её, Души, точки зрения. Как они должны были выглядеть Душа и сама не знала, но совсем не так, как было здесь, в Совете. Но что поделаешь, проведя столько лет в человеческих телах невозможно, чтобы ум и сердце не оставили свой отпечаток на мировоззрении Души. Великий Совет так и не признал её достойной продвинуться к Совершенству. Это значит только одно: она не сумела убедить человека прислушиваться к ней, Душе. Он делал то, что диктовало ему тело или разум. Или не делал и этого... Возможно подчинялся правилам, которые создавали для него другие люди, или которые он сам для себя придумывал, возможно был прилежным учеником и добросовестным работником. Да, мог быть хорошим членом общества и примерным семьянином, но иллюзии, страх и зависимость от стериотипов не сделало его свободнее, чище, мудрее. Не услышал он Душу. Не понял чего-то главного. А в её, Души, задачу входило «достучаться» до разума и, далее, вместе с ним вести человека к достижению высоких целей. Каких целей? Чего человек должен был достичь, Душа тоже пока не знала. Она не была еще в теле такого человека, который прожил свою Судьбу так, чтобы понять что-то очень важное. Стал сильным, свободным, мудрым. Нет, такие Люди, конечно, есть, но их тела доверяют другим Душам. Может, более опытным, может, более возвышенным или ярким

2

Совет состоял из двух участников - Вершителей. Никакого «большинства» и «меньшинства» голосов здесь не было. Либо Вершители договариваются и принимают решение. Либо решение принимает Он. Тот единственный всемогущий, кто стоит над Вершителями. Он – Гармония. Он – Совершенство.  И тогда... что будет «тогда», Душа не представляла, но она знала, что Ему  даже Вершители не прекословят.
Члены совета могли принимать любой облик или быть невидимыми, представая перед Душами. Иногда, Вершители даже показывались людям, что случалось крайне редко. А Души проводили и на Земле в телах людей много времени, поэтому члены Совета в общении с ними часто принимали облик людей. Наша Душа, во всяком случае, видела их только такими.
Один из Вершителей Совета Великой Гармонии мог предстать мужчиной или женщиной, но всегда был стар. Лицо и тело его покрывали глубокие морщины. Волосы могли быть седыми или даже совершенно белыми. Иногда это была модельная  стрижка или укладка, иногда, на голове у Вершителя был совершенный беспорядок, как будто хулиган ветер невидимой пятернёй растрепал волосы озорничая. Но в сочетании с ясными и живыми зелеными глазами «он» или «она»  выглядели невероятно привлекательно. Одежды всегда  яркие, иногда самых неожиданных цветов и комбинаций. Например, цветового сочетания синего и зеленого. Или зеленого и красного, жёлтого и голубого... Люди считают сочетания этих цветов не гармоничными, не красивыми. А зря. Что может быть прекраснее жёлтого солнца или зеленого дерева, на фоне голубого неба? Или возьмите хотя бы розу. Зеленые стебель и листья и красный или розовый цветок. Красиво? Не спорьте, красиво!
Богатые, часто старинные, ювелирные изделия украшали шею и пальцы этого члена Совета. Но самое поразительное, от «него» или «неё» всегда исходили тепло и небывалая энергия, как от солнца.
Сегодня перед Душой стояла женщина в небесно голубом платье времен Людовика Красивого. Золотая подвеска с жёлтыми цитринами украшала её тонкую морщинистую шею. Пальцы рук унизаны перстнями. На голове тиара с голубыми сапфирами, белыми бриллиантами и такими же пронзительно желтыми камнями, какие были в кольцах и в колье.
Двигалась старуха на удивление легко и стремительно, эмоционально и волнующе. Она улыбалась. И улыбка ее была сияющей и что, казалось бы, не должно вязаться с почтенным возрастом, немного озорной.

Второй участник совета всегда представал перед Душами женщиной. Неизменной. Сегодня она была прямой противоположностью зеленоглазой кокетке. Молодая. Прекрасные черты её лица были настолько правильными и безупречными, что казалось невероятным, что такое может быть. Темные, почти чёрные волосы, идеально уложены в строгую прическу, из которой не выбивался ни один волосок. Пронзительно голубые и совершенно холодные глаза смотрят беспристрастно.
От нее самой исходил холод. Холод и покой. Двигалась она, не смотря на то, что была молода, медленно и томно. Ни одного лишнего движения. Иногда надолго замирала в самой невероятной позе и подолгу, не отводя взгляда, смотрела в одну точку. Одета всегда в простое, безукоризненно сидящее на её совершенной фигуре черное платье. И никаких украшений. Она тоже улыбалась. Но улыбка её была грустной, как будто вымученной.
Душа никак не могла понять, почему Вершители выглядят именно так, а не иначе. Она всегда хотела, чтобы они выглядели наоборот потому, что она знала, кто они.

3

– Мы пригласили тебя, - начала говорить молодая женщина медленно с придыханием, - для того, чтобы дать тебе шанс перейти в новое человеческое тело.
– Но, я всё ещё с Викторией... - растерялась Душа, - у неё же еще есть время...
– Виктория будет теперь в моем распоряжении, - остановила свой гордый взгляд на чем-то далеком и невидимом красавица в черном.
– По её телу гоняет кровь машина, поэтому она все еще дышит. Но ты уже ничего не можешь сделать для нее, - улыб- нувшись, вступила в разговор старая женщина, и камни на её тиаре радостно засверкали. - Ты же знаешь, что можешь отказаться, но совершенно неизвестно, сколько веков тебе придется ждать, пока выпадет возможность опять попасть на Землю. Прожив две человеческие судьбы, ты не продвинулась ни на йоту. Но ты старалась, и мы решили дать тебе ещё один шанс. Сумеешь провести ребенка через все жизненные трудности и научить прислушиваться к себе, возможно, поднимешься даже на две ступени. Это случается крайне редко, но мы,– зеленоглазая дама в упор глянула на коллегу, но та даже не шелохнулась,– решили дать тебе этот шанс.
– Но...
– Это будет сложная Судьба, - женщина в черном c трудом оторвала взгляд от какой-то ей одной понятной цели, - очень сложная. И если ты не справишься... Тебе будет помогать Ангел Y. Он будет охранять её... насколько это будет возможно.

«У-у-у, опять женская судьба», - расстроилась Душа.
Две последние женские жизни действительно не увенчались ни малейшим успехом. Ей хотелось прожить мужскую судьбу. Правда, мужчины тоже хороши, редко прислушиваются к душе, больше полагаясь на разум. Но зато это часто помогает им делать правильный выбор. Хотя...
–  Это  – девочка. Родители назовут её Надежда.
«Красивое имя, - Душа опустила голову и улыбнулась, - может и правда стоит согласиться? Но, если судьба будет очень сложной, смогу ли я? Сумею ли? - засомневалась она, - ведь у меня же не получилось... А если я откажусь, то сколько лет мне придется ждать следующего воплощения? Сто? Тысячу? Десять тысяч?»– мысли назойливым роем жалилиё растерянное сознани Души, мешая сосредоточится.
– Она будет привлекательной и неглупой, - женщина в голубом платье подошла к ней поближе, коснулась рукой, отчего Душе стало жарк, - но мы должны напомнить тебе, что как только ты войдешь в её тело, то забудешь все предыдущие судьбы и вспомнишь о них только тогда, когда вернешься в Мир Гармонии и Покоя.
– Когда я должна принять решение?
– Через семь минут.
– О, Боже! Так скоро! Но, Виктория к этому времени еще должна быть живой. Вы мне разрешите с ней проститься, может она...
– Нет, - вздёрнула подбородок любительница черного, - Виктория уже в моей власти.
– Но, тогда... ох, я боюсь...
– Да, еще,- потеплел взгляд голубых глаз, - девочка будет наделена некоторым даром.
– Каким даром?
– Узнаешь. Ты должна будешь помочь ей научиться жить с этим.
– Ну, и кроме того, в твои обязанности входит научить её разум и тело прислушиваться к себе. Это большая ответственность.

«Должна... обязанности... ответственность...»
– У тебя есть право выбора: ты можешь принять предложение или отказаться от него.
– А если я откажусь, что будет с ребёнком?
Зеленые глаза вдруг сверкнули недобрым светом.
– Если ты откажешься, то девочка родится мертвой или умственно неполноценной: у нас нет времени предлагать эту судьбу другой Душе.
– Если согласишься и не справишься, - вклинилась строгая красавица в черном, которая стояла чуть в стороне и всё это время, была возбуждена и нетерпелива, - то срок для нового перевоплощения будет максимальным - десять тысяч лет.
– Десять тысяч лет?!

Душе очень хотелось отказаться или попросить совета, что и как нужно делать, чтобы избежать очередного провала, но она не решилась. Она стояла, растерявшись, низко опустив голову, и не знала, что сказать: «да» или «нет». Ей было страшно. Она боялась, что не справится, и тогда десять тысяч лет покоя! Десять тысяч лет! Её голубовато-розоватые краски блекли. Время было на исходе.

– Торопись, у тебя для принятия решения осталась только одна минута, - прошептала, как будто прошелестела осенняя жухлая листва, старуха в голубом. Красавица в черном скупо улыбнулась. Лёгкие полупрозрачные ноздри затрепетали от возбуждения.
Нужно было принимать решение.
«Если я откажусь, ребенок не родится... или родиться мертвым! Маленькая хорошенькая девочка... Надежда... Что же делать? Господи! Помоги мне!

– Я согласна-а-а-а-а..
– Она будет привлекательной и неглупой, - женщина в голубом платье подошла к ней поближе, коснулась рукой, отчего Душе стало жарк, - но мы должны напомнить тебе, что как только ты войдешь в её тело, то забудешь все предыдущие судьбы и вспомнишь о них только тогда, когда вернешься в Мир Гармонии и Покоя.
– Когда я должна принять решение?
– Через семь минут.
– О, Боже! Так скоро! Но, Виктория к этому времени еще должна быть живой. Вы мне разрешите с ней проститься, может она...
– Нет, - вздёрнула подбородок любительница черного, - Виктория уже в моей власти.
– Но, тогда... ох, я боюсь...
– Да, еще,- потеплел взгляд голубых глаз, - девочка будет наделена некоторым даром.
– Каким даром?
– Узнаешь. Ты должна будешь помочь ей научиться жить с этим.
– Ну, и кроме того, в твои обязанности входит научить её разум и тело прислушиваться к себе. Это большая ответственность.

«Должна... обязанности... ответственность...»
– У тебя есть право выбора: ты можешь принять предложение или отказаться от него.
– А если я откажусь, что будет с ребёнком?
Зеленые глаза вдруг сверкнули недобрым светом.
– Если ты откажешься, то девочка родится мертвой или умственно неполноценной: у нас нет времени предлагать эту судьбу другой Душе.
– Если согласишься и не справишься, - вклинилась строгая красавица в черном, которая стояла чуть в стороне и всё это время, была возбуждена и нетерпелива, - то срок для нового перевоплощения будет максимальным - десять тысяч лет.
– Десять тысяч лет?!

Душе очень хотелось отказаться или попросить совета, что и как нужно делать, чтобы избежать очередного провала, но она не решилась. Она стояла, растерявшись, низко опустив голову, и не знала, что сказать: «да» или «нет». Ей было страшно. Она боялась, что не справится, и тогда десять тысяч лет покоя! Десять тысяч лет! Её голубовато-розоватые краски блекли. Время было на исходе.

– Торопись, у тебя для принятия решения осталась только одна минута, - прошептала, как будто прошелестела осенняя жухлая листва, старуха в голубом. Красавица в черном скупо улыбнулась. Лёгкие полупрозрачные ноздри затрепетали от возбуждения.
Нужно было принимать решение.
«Если я откажусь, ребенок не родится... или родиться мертвым! Маленькая хорошенькая девочка... Надежда... Что же делать? Господи! Помоги мне!

– Я согласна-а-а-а-а..
Лена обижено посмотрела на пьяного мужа, сестры и тетка неодобрительно покачали головами, не желая вступать в спор с братцем, мужчины последовали примеру деверя и выпили, проявив тем самым, мужскую солидарность.

Андрей, по-деревенски скроенный мужчина, не был злым. Скорее даже был человеком добрым, но тупые принципы, природное упрямство и общественное мнение имело для него большое значение. Считалось престижным, если у тебя рож- дается сын - продолжатель фамилии. Поэтому он уже целую неделю «заливал» свое горе водкой и от этого становился все угрюмее и несдержаннее. Его темно-русые густые волосы растрепались и прилипли к вспотевшему лбу. Русский, немного похожий на картошку нос, покраснел. Уголки чуть опущенных книзу губ потянулись еще ниже.
Он был на двадцать пять лет старше своей второй жены - кареглазой красавицы Леночки. Молодой еще, сорокатрёх- летний вдовец однажды увидел её в клубе. Лена стояла в окружении подруг и откровенно пялилась на него. Темново­лосая, стройная и ладная, она возбуждала его своей молодостью и откровенным открытым взглядом. Чуть вздернутый малень­кий носик и пухлые, без всякой губной помады алые губы, манили. Потанцевав несколько медленных танцев, Андрей увел её с собой. Через три месяца он женился на Леночке. Еще через шесть - вот вам, здрасте, малое орущее существо, именуемое дочерью. Андрея раздражала столь быстрая победа над Леной. Ему казалось, что, если она ему досталась так легко, то и для других будет столь же доступна. Из-за этого раздражала и дочь.

* * *

– Ах, как это замечательно. Как мягко, тепло и чисто. Да, да именно чисто. Мне так нравится чистота. Как хорошо! Дай-ка мне на тебя посмотреть! - пищала еле слышно Душа. - Ох, не получается... устала... спать хочется... но как... все-таки... чистооо... и хо... ро... шооо   

* * *

Маленькая Наденька, чувствуя, наверное, что ей совсем не рады ни в этой семье, ни в этом мире, часто плакала. Лена, уставшая от бессонных ночей и стирки пеленок, требовала помощи, внимания, развлечений. Андрей же приходил домой всё позже и под всё “большим градусом”, всё реже  ужинал дома и всё чаще закатывал скандал.

– Боже мой, скажи на милость, ну зачем я вышла замуж за этого старого идиота? – возмущалась Лена.
Они уже часа два сидели с подругой и пили чай с булочками, которые
Лена, кстати сказать, пекла отменно и пыталась с помощью своих кулинарных способностей привлечь внимание мужа. Подруга ехидно улыбнулась, отвернувшись, чтобы Лена не увидела, и промолчала. Она, в отличие от хозяйки дома, слышала, как открылась дверь и вошёл хмурый Андрей, как всегда выпивший. Не остановила подругу, не предупредила.

– Жила себе, как нормальный человек, - продолжала Лена, меняя девятимесячной Наденьке марлевый подгузник, - а теперь вечно пьяный муж и вечно орущий обосраный ребенок.
Она швырнула в корзину мокрые пелёнки даже не заметив, как незаметно скрылась за дверью её подруга.
– Ну, скажи, на хрена мне всё это нужно? - она повернулась лицом к столу, но там уже никого не было. Зато у дверей стоял красный от злобы нетрезвый муж. Он тяжело прошёл через комнату, подошёл к жене. Наденька потянула к нему ручонки. Он зло посмотрел на жену, потом сграбастал девочку ручищей за ползунки и швырнул через всю комнату на диван.
– А-ах, - испугалась Лена, – что ты наделал?! Ты убил её!!!
– И поделом. Всех бы вас, б..дей поубивать! Забирай своего вылупка и убирайся из моего дома.

Он орал на неё, стараясь перекричать плачущего ребенка. Лена подскочила к дочери, подхватила её на руки и, прижав к себе, стала успокаивать. Но девочка все кричала и кричала.
– Убира-а-ате-е-есь!!!
– Сволочь! - только и могла промолвить Лена и, подхватив детское одеяльце, вышла из дома, громко хлопнув дверью.

Ей вслед полетела тарелка с булочками, которая с грохотом, ударившись о закрытую дверь, разлетелась вдребезги.
Этим дождливым июньским вечером и закончилось Ленино первое замужество.
Капли дождя смешались со слезами молодой женщины, и никто не обратил на неё внимания, никто не предложил помощь. Так и доплелась она до дома родителей. К этому времени ма- лышка плакать перестала, но родители Леночки сразу поняли: произошло то, что они ожидали и чего боялись.
Сжав губы, мать Лены - женщина во всех отношениях достойная и порядочная - сухо произнесла: «Входи».
Через неделю Лена уехала в далекий Казахстан на комсо- мольскую стройку. В то время на призыв Коммунистической партии, которая, как было записано в шестой статье Конституции СССР «Руководящая и направляющая сила общества», стекалась молодёжь со всего Советского Союза. В Казахстане строили большой металлургический завод - «Магнитку». Лена поехала туда, от греха подальше, оставив дочь на попечение своих родителей. Она искренне планировала заработать денег и вернуться за ребёнком. Но жизнь - есть жизнь. Память стерла обиды. Новая молодая и веселая жизнь закружила Лену в водовороте событий. Привязанность к ребёнку со временем угасла. Появлялись новые мужчины – некоторые приходили на одну ночь, некоторые задерживались на несколько месяцев, некоторые становились мужьями...

5

Наденька жила в небольшом украинском городке, росла тихой, незаметной, но любознательной девочкой. Проблем никому не доставляла и казалась счастливым ребёнком. Она знала, что живет у бабушки с дедушкой, что мама уехала, но обещала вернуться за ней. Она ждала. Но время шло, а мама не приезжала. А ей, как и всем детям на свете, ах, как хотелось иметь маму. Хотелось прижаться к ней своим маленьким тельцем, чтобы она погладила Наденьку по голове и поцеловала в лобик - девочка видела, как другие мамы делают это.
Бабушка Маша – добрая и хорошая, но она не мама, поэтому Наденьку никогда не гладит, не обнимает и не целует. И девочке казалось, что так и должно быть. Только внутри иногда что-то шевелилось, сжимало горло и щекотало в носу, и от этого хотелось плакать.
Лена поначалу присылала Наденьке открытки с картинками из детских сказок и мультфильмов, а бабушка читала ей эти «письма от мамы». Девочка рисовала рисунки, которые бабушка отсылала, вместе со своими письмами, дочери. А потом и открытки приходить перестали.
Пятилетняя Наденька затосковала. Она никак не могла понять, что же это такое внутри всё время щемит и болит, когда она думает о маме. Что-то такое, отчего глаза застилает туман, что-то, что заставляет девочку всхлипывать, морщить носик, а потом по щекам текут горячие солёные слёзы. Делается страшно и очень больно. В силу своего возраста разобраться в этом девочка не могла и, однажды, спросила у бабушки:

– Ба, я заболела, сто ли?
– Что у тебя болит, деточка? Где? - Мария Ивановна не на шутку забеспокоилась.
– Я не знаю... Вот тут больно... когда ты мне от мамы письмо цитаешь... - и она положила маленькую, пухленькую ручку себе на грудь.
– Там - сердце... а еще  –  душа...
– А, сто такое дуса, Ба...? Это сто червяцёк такой? Он все влемя севелица... А почему он болит? Давай мы ему лекальство дадим?

Бабушка внимательно посмотрела на девочку и ответила, погрустнев:
– Нет от этого лекарства. Не придумали еще...
– А давай мы плидумаем? - радостно воскликнула Наденька, - а потом написем маме, что мы плидумали такое лекалство от дусы, и потом нам дадут плиз. А, Ба... ?
– Вот вырастешь, станешь большой, умной девочкой и придумаешь такое лекарство. А еще придумаешь лекарство от плохих матерей, которое будут им давать, чтобы все мамы на свете любили своих детей...
– Бабуль, а меня мама любит?
– Любит, - выдохнула Мария Ивановна и тихо добавила, - наверное... Идём, я тебя гречневой кашей накормлю.
– С маслом?
– С маслом...

Глубоко вздохнув, Мария Ивановна заспешила на кухню. Она в свои пятьдесят два года всё еще была красива. Но ужасы Второй мировой войны, через которые ей пришлось пройти вместе со своим мужем, Надиным дедом, Николаем Гаврило­вичем, сделали её суровой. Небольшие светло голубые глаза, казалось, никогда не улыбались. Правильной формы овальное лицо, высокий открытый лоб, тонкие красивой формы губы выдавали женщину смелую, с твердым характером, каковой она на самом деле и была. А тут еще и непутёвая дочь!
Подпортила Лена карьеру своему отцу. Орденоносец, кава­лер двух орденов Красной Звезды и орденов Славы, член партии, он был отчислен из Военной Академии, где учился, и чуть не лишился партбилета. Партийная организация воинской части, где служил Николай Гаврилович, посчитала поведение его дочери аморальным. В советское время партия и пра- вительство боролись за моральную честь народа. Себя эти политические деятели, видимо, к числу народа не причисляли. Им было дозволено иметь жен, заводить любовниц, трахать домработниц. Не в открытую, конечно. Но ведь «шила в мешке не утаишь», об этом знали все. Но обыкновенному человеку - ни-ни! Аморально.
А Лена была девушкой интересной, привлекательной и любила повеселиться. Её частенько видели в компании женатых мужчин. Да и брак с человеком, который на двадцать пять лет старше ее, вызвал пересуды. Но Лена уехала. Время «стёрло» в памяти людей её похождения, и жизнь Марии Ивановны и Николая Гавриловича вернулась в прежнее уравновешенное состояние, с той только разницей, что теперь им приходилось воспитывать внучку.

Одним жарким июльским днем на скамейке возле дома, как водится, сидели местные сплетницы-соседки. Они смотрели, как в песочнице строит пасочки Надя, о чем-то говорили и неодобрительно качали головами. Из-за угла дома показалась Мария Ивановна. Руки её были заняты авоськами - сетками с большими дырками, через которые можно было видеть всё, что туда положили: молоко, кефир, хлеб, овощи и еще что-то замотанное в коричневую бумагу.
Наденька, вдруг почувствовала, что то, «что сидело внутри» так сильно зашевелилось, что она не выдержала:

– Мама! Мама! Мама! - вдруг позвала девочка, и бросилась навстречу бабушке.
Подбежала. Крепко обхватила маленькими ручками её колени, и громко заплакала.
– Это, не мама, Наденька, - ехидно сощурила глаза соседка, - это твоя бабушка...
– А мама твоя уехала... бросила тебя и уехала, - не утерпела и вторая сплетница.
Надя, вдруг, резко повернулась к сидящим женщинам, закинула обе ручки за спину и сказала отчетливо и громко:
– И, «мама»! У Алки есть мама. У Саски есть мама. У Натаски тозе. И я хочу, стобы у меня была мама! Вот она - моя мама.
Нежный детский голосок звучал звонко, слёзы вдруг высохли, лицо стало не по-детски серьезным.
– Ох, «змеи», – только и смогла вымолвить Мария Ивановна и, так и не обняв и не погладив Наденьку, глянув на соседок с упреком и обидой, быстро вошла в подъезд.
А Надя с тех пор стала называть бабушку мамой, а дедушку – папой. И хоть никто не стал её обнимать и целовать в лобик, «червячок, который «сидел» внутри», стал «шевелиться» не так сильно.

* * *

«Ох, что же это такое происходит? Как-то мне страшно и больно. Как-то тесно и все время хочется забраться куда- нибудь подальше, в пятки, и сделаться такой маленькой- малюсенькой... Хорошо, что послушала меня Наденька - сама обняла бабушку. Это я ей подсказала, что надо быть ласковой и любить своих родных. Всех любить надо, но это сложно ещё для ребенка, не каждому взрослому по силам... А вот то, что она мамой и папой называть – для меня самой новость. Хотя после этого как-то посветлей стало, полегче.

Начало. Дальше будет.